И рынки стареют

Виктор Сперандео (Victor Sperandeo) начал свою карьеру на Уолл-стрит сразу после окончания средней школы. Это, конечно, было далеко не славное начало, ибо работал он сначала котировщиком на минимальной ставке, а затем перешел на чуть более высокооплачиваемую должность статистика в Standard&Poor's. Сперандео считал свою работу, которая в основном состояла в копировании колонок цифр, «отупляюще скучной». Ему было трудно сосредоточиться на этой работе. К собственному облегчению, его, в конце концов, уволили за то, что он делал слишком много ошибок.

Проведя какое-то время на еще одной не имеющей отношения к торговле работе в бухгалтерской фирме на Уолл-стрит, Сперандео смог договориться о получении должности по торговле опционами. В течение следующих двух лет он работал дилером на внебиржевом (over-the-counter, OTQ рынке опционов, сводя покупателей и продавцов и «зарабатывая разницу».

В разгар медвежьего рынка 1969 года Сперандео в поисках большей независимости для своих торговых решений перешел в другую фирму. В этой новой фирме ему предложили процент от спрэда, зарабатываемого на каждой сделке с опционами, а не фиксированную ставку, которую он получал в предыдущей фирме. Новая фирма, однако, не хотела брать на себя обязательства по зарплате из осторожности, вызванной продолжающимся медвежьим рынком. Сперандео с радостью принял предложение, уверенный, что сможет значительно увеличить свой доход, получая проценты от того, что зарабатывал на сделках.

Проработав на этом месте шесть месяцев, Сперандео заработал комиссионных на 50 тыс. долларов. Его вызвал для разговора босс, получавший годовую зарплату в 50 тыс. долларов. «Виктор, — сказал он, — ты работаешь так хорошо, что мы решили взять тебя на оклад». Почему-то предложение зарплаты в 20 тыс. долларов и неопределенное обязательство выплачивать премию вместо процентов от прибыли прозвучало не слишком приятно. Через три недели Сперандео ушел в другое место. К сожалению, он нашел, что новая фирма поет ту же песню, только на другой мотив — когда он получал свои ежемесячные выписки о прибылях и убытках, то обнаруживал, что его прибыль съедалась огромными накладными расходами.

Примерно через шесть месяцев Сперандео, наконец, решил, что если он хочет чего-то добиться, ему следует делать это самостоятельно. Найдя партнера для финансирования предприятия, Сперандео в 1971 году открыл собственную фирму Ragnar Options. Сперандео утверждает, что Ragnar была первым опционным дилером, предложившим гарантированные котировки по опционам без взимания исключительно высоких премий. Если для того, чтобы удовлетворить запрос покупателя, они не могли найти на рынке существовавшего опционного контракта (который они могли купить и продать клиенту с премией), они выписывали опцион сами (в то время на внебиржевом рынке параметры опционного контракта определялись по требованию клиента, в отличие от биржи, где торговали стандартными инструментами). По словам Сперандео, в результате этой политики предложения разумных твердых котировок Ragnar через шесть месяцев стала крупнейшим внебиржевым опционным дилером в мире.
Потом Ragnar слилась с другой фирмой на Уоллстрит. Сперандео оставался там какое-то время, но в 1978 году перешел в Interstate Securities. В Interstate Сперандео получил под управление счет компании и несколько клиентских счетов при условии раздела результатов в пропорции 50/50 (как издержек, так и прибыли). Сперандео, наконец, получил идеальную работу: полная независимость и возможность торговать на любых рынках, как он желает, поддержка капиталом и значительная доля прибылей (и убытков). Эта идеальная договоренность окончилась в 1986 году, когда Interstate стала публичной компанией и решила распустить свою торговую группу. Сперандео чуть больше года торговал на свой личный счет, прежде чем решил открыть собственную фирму по управлению капиталом — Rand Management Corporation. На протяжении всей своей карьеры Сперандео уделял большее внимание избежанию убытков, чем получению прибылей. Он значительно преуспел в достижении этой цели, и ему удалось проработать с прибылью 18 лет подряд, прежде чем он зарегистрировал свой первый убыток в 1990 году. На протяжении всего этого периода его среднегодовая прибыль составляла 72%, причем результаты колебались в диапазоне от 35-процентного убытка в 1990 году до пяти лет с трехзначной прибылью.

Хотя Сперандео так и не завершил свое высшее образование, за долгие годы он прочитал огромное множество книг. В дополнение к книгам о рынках Сперандео читал самые разные книги, связанные с экономикой, психологией и философией. В общем и целом, по его оценке, он прочитал по этим предметам приблизительно 2,5 тысячи книг.

Интервью проходило в «офисе» Сперандео, находящемся в подвале его дома, значительная часть которого превращена в зал, оснащенный пятиметровой барной стойкой, посадочными местами на 75 человек и первоклассной аудио-системой. Так и кажется, что вот-вот выскочит Билл Мюррей со своей песней в шоу «Субботним вечером». Я не мог сдержать улыбку, когда вообразил, как строгий попечитель пенсионного фонда про водит инспекцию предприятия Сперандео на месте, рассматривая его как возможного управляющего своих фондов. Я нашел Сперандео очень спокойным и дружественным — а такой человек сразу вызывает симпатию.

— Почему после почти двух десятилетий работы не зависимым или квази-независимым трейдером вы решили, в конце концов, основать собственную фирму по управлению капиталом?

— В 1987 году я добился исключительно хороших результатов, поймав огромное падение на фондовом рынке. Мой успех на этом рынке привел к непрошеным предложениям управлять довольно крупными суммами денег. И я понял, что если бы управлял деньгами, а не просто торговал на своем собственном счету, потенциал моей прибыли был бы во много раз больше.

— Как шли у вас дела в торговле после того, как вы открыли свою собственную компанию?

— В 1989 году — первом году существования фирмы — дела шли хорошо, но в 1990 году я потерял деньги.

Ирония судьбы состоит в том, что я получил свой первый убыток по итогам года после того, как я приобрел знаний больше, чем когда-либо ранее.

— Чем вы можете это объяснить?

—Такова уж человеческая природа. (Громко и долго смеется.)

—Как вы стали трейдером?

—Думаю, что первым моим увлечением, как-то относящимся к этой области, была страсть к покеру. Еще будучи подростком, я буквально зарабатывал себе на жизнь игрой в покер. Начав играть, я прочитал все доступные мне книжки об этой игре и быстро узнал, что для того, чтобы выигрывать, нужно научиться управлять шансами. Иными словами, если вы играете только в тех случаях, когда шансы на вашей стороне, и бросаете карты, когда этого нет, то будете чаще выигрывать, чем проигрывать. Я запомнил вероятность появления каждой важной комбинации карт и добился в этой игре очень неплохих успехов. Хотя дела у меня шли очень хорошо, я понимал, что судьба профессионального картежника — это не то, что я хотел бы получить от своей жизни. Когда мне было двадцать лет, я полностью изучил в New York Times раздел, содержавший предложения о работе, и понял, что лишь три профессии предлагали стартовый оклад более 25 тыс. долларов в год: физик, биолог и внебиржевой трейдер. Я даже не знал толком, что такое внебиржевой трейдер, но поскольку явно не имел образовательной подготовки для того, чтобы быть физиком или биологом, а внебиржевая торговля была чем-то похожа на игру в карты — и там и там были вовлечены шансы, — я решил попробовать начать карьеру на Уолл-стрит. И я получил работу котировщика в Pershing& Company.

—Как вы узнали о торговле и рынках? Был ли у вас наставник?

—Нет. В то время в Pershing работал легендарный «чтец ленты» и трейдер тех дней Милтон Лидс. Глядя на него, я чувствовал вдохновение, но непосредственно на него не работал. В основном я узнавал о рынках, читая по этому предмету все, до чего мог дотянуться.

—А когда вы стали настоящим трейдером?

—Проработав на Уолл-стрит почти три года, сначала в Pershing, а затем еще в нескольких местах, где я не задержался, я решил, что хочу попробовать торговать самостоятельно. Я рассмотрел несколько сфер торговли, которыми мог бы заняться. С одной стороны, были акции — довольно скучно, были также облигации — совсем скучно, были еще опционы — вещь очень замысловатая. В конце 1960-х годов, вероятно, лишь около 1 процента фондовых брокеров вообще понимали, что такое опционы, и я подумал, что если бы занялся этой в высшей степени эзотерической формой торговли и добился в ней совершенства, то смог бы делать много денег. Поэтому я попытался получить работу в качестве трейдера опционами.

—Что вы в то время знали о торговле опционами?

—Ничего. Но я знал, что хотел заниматься именно этим. Я попытался произвести впечатление на старшего партнера фирмы, проводившего со мной собеседование, сказав ему, что я гений. Он спросил: «Что вы имеете в виду?» Я сказал ему, что у меня фотографическая память чего на самом деле у меня нет. Он сказал: «Докажите это». Я сказал ему, что запомнил все символы акций и это действительно было так. Несколько лет до этого я ходил на курсы по развитию памяти, а этот человек тридцать пять лет проработал на Уолл-стрит и так и не смог запомнить всех символов. Он проверил меня, и я знал их все. Тогда он предложил мне работу.

— Ранее вы сказали, что вас привлекла карьера трейдера из-за аналогии с игрой в карты. Означает ли это, что вы рассматриваете торговлю как некоторую форму азартной игры?

— Я сказал бы, что азартная игра — термин неверный. Азартные игры включают риск, когда шансы про тив вас. Например, когда вы участвуете в лотерее или играете с игральным автоматом — это формы азартной игры. Я думаю, что успешная торговля или в данном случае игра в покер включает в себя скорее спекуляцию, чем азартную игру. Успешная спекуляция означает риск, когда шансы располагаются в вашу пользу. Так же, как в покере, когда вы должны знать, на какую сдачу ставить, в торговле вы должны знать, когда шансы располагаются в вашу пользу.

—Как вы определите «шансы» в торговле?

— В 1974 году я пропустил огромный рост фондового рынка в октябре-ноябре. Эта ошибка послужила толчком к интенсивным двухлетним исследованиям. Я хотел получить ответы на следующие вопросы: сколько продолжаются бычьи и медвежьи рынки, какие процентные движения обычно совершает рынок, прежде чем формирует вершину или основание. В результате этого исследовательского проекта я нашел, что движение рыночных цен напоминает поведение людей — они имеют статистически значимые характеристики предположительной продолжительности жизни, которые можно использовать для измерения степени риска. Например, средний размер среднесрочного колебания индекса Доу-Джонса во время бычьего рынка составляет 20%. Это не означает, что когда рынок повышается на 20%, он достигает вершины — иногда вершина наступает раньше, иногда позже. Однако это означает, что когда рынок повышается более чем на 20%, шансы на дальнейшее повышение начинают существенно уменьшаться. Таким образом, если рынок повысился более чем на 20%, и вы начинаете видеть другие признаки возможной вершины, этой информации следует уделять пристальное внимание.

В качестве аналогии рассмотрим страхование жизни, где огромную роль играет статистика ожидаемой продолжительности жизни людей. Если вы выписываете полисы страхования жизни, то для вас будет огромная разница между заявителями, возраст которых составляет 20 и 80 лет. Если вы рассматриваете неспортивного и ведущего нездоровый образ жизни 20-летнего кандидата, вы, тем не менее, можете считать, что его шансы на выживание очень хороши. Однако вы гораздо менее охотно будете выписывать полис для 80-летнего человека. Если этот 80-летний человек Джек Лаланн среди 80-летних, может двести раз отжаться, может переплыть Ла-Манш — тогда хорошо, вы можете выписать ему полис. Но, предположим, тот же 80-летний человек за день выкуривает по три пачки «Кэмела» и выпивает по литру виски, да к тому же страдает воспалением легких — тогда вы, вероятно, не захотите выписывать ему полис. Чем старше человек, тем важнее становятся симптомы.

Аналогичным образом, если рынок находится в стадии преклонного возраста, то особенно важно прислушиваться к симптомам потенциального окончания текущего тренда. Если использовать аналогию со страхованием жизни, то большинство участников фондового рынка не видят разницы между людьми 20-летними и 80-летними.

По-моему, причиной, по которой многие типы технического анализа работают не слишком хорошо, является то, что такие методы нередко применяются неразборчиво. Например, если вы видите формирование фигуры «голова и плечи» на рынке, являющемся эквивалентом 20-летнего человека, то шансы того, что этот рынок быстро умрет, относительно невелики. Однако если вы видите такую же фигуру графика на рынке, соответствующем 80-летнему старцу, существует гораздо большая вероятность того, что фигура эта является точным индикатором ценовой вершины. Торговля на рынке без понимания того, в какой стадии он находится, напоминает продажу полисов страхования жизни по одинаковой премии и 20-летним, и 80-летним людям.

—Когда вы говорите, что средняя историческая величина бычьего движения составляет 20%, что вы подразумеваете под бычьим движением?
—Я говорю о среднесрочных восходящих движениях на долгосрочном бычьем рынке. С очень редкими исключениями я подразумеваю под среднесрочным движение цены, длящееся минимум три недели и максимум шесть месяцев. Конечно, существуют аналогичные фигуры для всех видов движения рынка, классифицируемых по типу рынка (бычий или медвежий), продолжительности движения (краткосрочное, среднесрочное или долгосрочное) и месту внутри рыночного цикла (первое колебание, второе колебание и т. д.).

Кстати, 20-процентная величина среднего восходящего движения обладает удивительным постоянством, о чем я могу судить на основе своих исследований, охватывающих все годы после 1896. Когда я рассмотрел рынки только до 1945 года, я нашел, что соответствующая цифра фактически идентична и составляет 19%. Думаю, есть две причины, помогающие объяснить стабильность этой приблизительной 20-процентной цифры.

Первый фактор связан со стоимостью. Роджер Ибботсон провел исследование, охватывающее данные за 60 лет, в котором сравнил прибыль от различных форм инвестирования. Он нашел, что в течение рассмотренного им периода среднегодовая прибыль фондового рынка составляла 9,2% включая дивиденды. Следователь- но, если рынок вырос на 20% за, скажем, 107 дней — что является средней продолжительностью среднесрочного восходящего движения, — значит, вы получили неплохую прибыль за очень короткий промежуток времени. Многие в такой ситуации начинают фиксировать прибыль, что приводит к завершению восходящего движения рынка.

Второй фактор — психологический. Предположим, вы идете в супермаркет, чтобы купить ингредиенты для салата. Головка салата стоит 1 доллар, фунт помидоров тоже продается по 1 доллару. Через две недели вы приходите снова и видите, что салат по-прежнему продается по 1 доллару, а помидоры теперь идут по 1,5 доллара. В такой ситуации многие люди станут искать замену помидорам. Они скажут примерно следующее: «Я не буду платить столько за помидоры». Но разве 50 центов имеют такое большое значение? Тем не менее, именно так я и поступал, даже когда мой доход исчислялся семизначным числом. Вам не хочется платить выше определенной величины, несмотря на то, что сама сумма для вас может быть мизерной.

—Вы хотите сказать, что 20% и есть величина такого типа?

—Такова моя гипотеза. Очевидно, я не смогу доказать ее по-настоящему.

— Используете ли вы статистические исследования длительности и амплитуды ценовых движений для установления целей — либо ценовых, либо временных?

— Абсолютно нет. Использовать статистику для предсказания точных моментов разворота рынка — это все равно как если бы страховая компания в тот день, когда вы покупаете у нее страховку, стала говорить вам, когда и каким образом вы умрете. Ей не нужно этого делать, чтобы получить прибыль. Все, что ей нужно для получения прибыли, это знать, каковы шансы.

— Тогда как же вы анализируете ситуацию, в которой рынок, согласно вашей статистике, достиг преклонного возраста?

— Если длительность или размах ценового движения превышают средние параметры таких движений, то любой метод, используемый вами для анализа рынка, будь то фундаментальный или технический, будет значительно более точным. Например, если специалист по графикам интерпретирует какую-то конкретную фигуру как формацию вершины, а рынок прошел лишь 10% от своего последнего относительного минимума, велика вероятность, что прогноз его будет неправильным. Однако если рынок повысился на 25-30%, тогда той же формации следует придавать гораздо большее значение.

—Когда вы пропускаете важную точку разворота, такую как минимум в октябре 1974 года, о котором вы упоминали ранее (с тех пор рынок ниже не опускался), как вы затем снова выходите на рынок?

— Рынки повышаются ступеньками. Я жду ситуации, когда рынок достигнет нового относительного минимума. В случае 1974 года я открыл длинную позицию 6 декабря. Тот день оказался точным дном рынка. Парадоксально, но фактически я на той сделке потерял деньги.

—Прежде чем я попрошу вас объяснить этот очевидный парадокс, сначала расскажите мне, почему вы были так уверены в том, что это дно рынка?

— Начнем с того, что имел место сигнал покупки по теории Доу — промышленный индекс Доу-Джонса достиг нового минимума, а транспортный индекс и S&P 500 — нет. Кроме того, объем на прорыве к новым минимумам был относительно малым. Плюс медвежий рынок продолжался уже довольно длительное время, и медвежьи настроения преобладали. Наконец, плохие новости начинали терять силу своего воздействия на рынок — медвежьи новости выходили, но акции в цене не менялись.

—А теперь расскажите мне, как вам удалось потерять деньги на покупке в точке минимума в декабре 1974 года.

— До того момента у меня был исключительно прибыльный год. Я зафиксировал одну треть своей прибы ли за этот год и купил колл-опционы, торговавшиеся не при деньгах и истекавшие в январе. В качестве примера скажу, что в то время акции Kodak торговались по 64, а я купил январские колл-опционы с ценой страйк 70. Премия опционов была равна 1 доллару. 27 января, а это была дата истечения январской серии опционов, Kodak упал до 69, и колл-опционы, естественно, обесценились. Через неделю Kodak торговался уже по 80. Примерно тоже самое повторилось на дюжине других позиций.

—Таким образом, вашей ошибкой была покупка опционов, которые были слишком не при деньгах и имели слишком короткую продолжительность.

—Они не были слишком не при деньгах. Моя ошибка заключалась в том, что я не имел достаточно времени до истечения. Этот эпизод предшествовал моему исследованию длительности и величины исторических дви жений цены, о котором мы говорили ранее. После того, как я завершил свое исследование в 1976 году, я понял, что вторые отрезки бычьих рынков имеют тенденцию быть относительно длительными, и уверен, что если бы столкнулся с такой ситуацией после 1976 года, то купил бы апрельские опционы, а не январские. Но в то время я просто не имел достаточных знаний о вероятностях различных движений рынка.

—Как вы, в конечном счете, вернулись на рынок?

—В феврале 1975 года я открыл длинную позицию и преуспел. Кстати говоря, сделать это было очень трудно, потому что я возвращался на рынок в тот момент, когда цены акций торговались значительно выше, чем в январе, когда мои опционы истекли, не имея цены.

—Я не совсем понимаю ваше статистическое исследование продолжительности движений цены. Похоже, что с 1982 года мы переживаем длительный бычий рынок, а это означает, что ко времени настоящего интер вью (апрель 1991 года) он продолжается уже девять лет. Получается, что текущий бычий рынок является долгожителем-рекордсменом? Разве вы не стали бы искать на нем важную вершину слишком преждевременно?

—Я смотрю на это совсем с другой точки зрения. По моим определениям бычий рынок, начавшийся в 1982 году, закончился в ноябре 1983 года.

—Как вы можете объективно делать такую классификацию?

—Что определяет восходящий тренд? Во время развития восходящего тренда цена не должна опускаться ниже более раннего важного относительного минимума. Медвежья фаза, продолжавшаяся с июня 1983 года по июль 1984 года, состояла из двух крупных нисходящих колебаний — когда были пробиты более ранние важные относительные минимумы. Кроме того, по моим определениям, для того чтобы считаться медвежьим рынком, ценовое движение должно продолжаться как минимум шесть месяцев и составлять по меньшей мере 15%. Оба этих условия были выполнены снижением цены в период с максимума в июне 1983 года до минимума в июле 1984 года. Таким образом, в соответствии со всеми моими критериями восходящее движение цены, начавшееся в июле 1984 года, отметило начало нового бычьего рынка.

—С моей точки зрения, этот бычий рынок закончился в октябре 1989 года, став вторым по продолжи тельности бычьим рынком с 1896 года (начало моего статистического исследования). Бычий рынок не закончился в августе 1987 года потому, что произошедшее в его результате пробитие минимума продлилось лишь три месяца. Следовательно, хотя это падение цены было исключительно резким, оно не соответствовало минимальным требованиям по продолжительности времени, соответствующим определению медвежьего рынка, а именно шесть месяцев от вершины до основания.

—Есть ли еще что-нибудь, на ваш взгляд, уникальное в вашем подходе к управлению капиталом?

—Да. Я анализирую риск, измеряя величину и продолжительность колебаний цен. Например, если рынок повысился на 20% приблизительно за 107 дней, то даже если я по-прежнему настроен очень по-бычьему, я сохраню максимальный размер позиции не более 50%, потому что статистически мы достигли среднеистори-ческой величины и продолжительности восходящего движения.

— Иными словами, вы варьируете размер ставки относительно вашего восприятия рыночного риска. А делаете ли вы что-нибудь необычное в смысле сокращения убытков?

—Убытки всегда определяются заранее, так что я могу измерить свой риск.

— Под словами «определяются заранее» вы имеете в виду, что решаете, где будете выходить до того, как вступаете на рынок?

—Совершенно верно. Позвольте привести пример, чтобы проиллюстрировать важность этого принципа. Возьмем типичного трейдера, которому звонит его брокер. «Слушайте, — говорит ему брокер, — я получил из надежного источника информацию о том, что компания XYZ будет подвергнута поглощению. Сейчас ее акции торгуются лишь по 20 долларов, но могут подняться до 60 долларов». Трейдер покупает эти акции, и через две недели они опускаются на уровень 18 долларов. Поступок его, похоже, оказался неправильным, поэтому он обещает себе закрыть позицию, когда достигнет безубыточности. На следующей неделе акция опускается до 17 долларов, теперь он начинает чувствовать некоторую озабоченность. «Я выйду на первом же росте», — клянется он себе. Через неделю акция опускается до 15 долларов, и трейдер, который купил акцию, используя маржу, вдруг понимает, что потерял уже половину своих денег. Через два дня акция падает до 14 долларов, он в отчаянии звонит своему брокеру и восклицает: «Продавай все!» В результате позиция закрывается по 13 долларов, и это как раз оказывается дном рынка. Знакомая картина?

Задумайтесь о происходящем здесь психологическом процессе. В начале трейдер попался на приманку получения легких денег. Когда акция понизилась до 18 долларов, он почувствовал легкое волнение. Когда она упала до 17 долларов, он почувствовал первые признаки паники. Когда акция соскользнула до 15 долларов, это была уже чистая паника. А когда он, наконец, вышел, то испытал чувство облегчения — но это нечто парадоксальное, потому что он только что потерял 70% своих денег. В этом процессе нет никакой логики. Все это лишь эмоциональная ловушка. Планирование выхода заблаговременно, до открытия сделки является средством поддержания эмоциональной дисциплины.

— Означает ли это, что в течение последних лет вы заранее определяете точку выхода?

— Нет, я поступаю так с самого первого дня, когда занялся этим бизнесом. Я всегда знал, в какой точке буду выходить.

— Оказывает ли на вас какое-то эмоциональное влияние получение убытка?

—Нет. Взятие убытка никогда на меня не влияет. Но больших убытков я не несу.

—Никогда? А разве не было никогда такого случая, чтобы вы отклонились от своих принципов управления риском?

— Ну, вообще-то был один случай в ноябре 1984 года. Ситуация эта была драматичной, потому что в результате я потерял больше одного миллиона долларов. В то время Федеральная резервная система снижала процентные ставки, и я был убежден, что мы находимся в фазе бычьего рынка. Но рынок начал падать, потому что конгресс рассматривал изменения в налоговом законодательстве. Однако когда газеты сообщили, что предполагаемые изменения в налоговом кодексе будут «нейтральны по отношению к доходам», я решил открыть длинную позицию. Я открыл огромную позицию, потому что когда я делаю деньги, я торгую по-максимуму. А я до того момента имел просто замечательный год. И я открыл длинные позиции по всему, по чему только мог — один их список занимал целых две страницы. Самой маленькой моей позицией были 100 опционов, а самой большой — я не преувеличиваю — 2 тысячи опционов.

Но в то время я не понял, что хотя предполагаемые изменения в налоговом кодексе были нейтральны по отношению к доходам, сам этот план призывал к изъятию денег у корпораций и передаче их частным лицам. А когда у вас длинная позиция на фондовом рынке, вам не нужны планы изъятия денег у корпораций. (Смеется.)

Когда рынок понижался в течение четырех дней подряд, я понял, что был не прав. Я хотел выйти. Рынок просто продолжал падать. На шестой день непрерывного падения я вышел. Если бы я продал после четвертого нисходящего дня, мой убыток составил бы лишь половину того, что получилось.

—Я думал, у вас есть правило, касающееся выхода?

—Да. И мое правило должно было заставить меня выйти на четвертый день.

—Значит, вы нарушили свое правило?

—Да. Но дело тут было не в надежде на то, что рынок повернет вверх. Причина, по которой я не вышел с рынка, заключалась в том, что падение выглядело слишком уж чрезмерным. Я по-прежнему собирался ликвидировать свою позицию, но хотел подождать первого дня повышения рынка.

—И в результате вы вышли на самом дне?

—Нет, рынок снижался в течение девяти дней подряд.

— Какой урок вынесли вы из этого опыта?

—Как только появляется какая-то налоговая инициатива или какая-то другая важная законодательная неопределенность, я теперь сразу же выхожу с рынка. Рынок всегда выжидает до тех пор, пока не поймет, что происходит.

— Есть ли еще какой-нибудь урок более общего характера?

—Да. Когда вы открываетесь по-крупному, ваша позиция должна начать приносить прибыль немедленно.

— Иными словами, когда у вас большая позиция, вам следует быстро уменьшать ее размер, если она не начинает приносить деньги с самого начала.

—Совершенно верно. Когда вы торгуете по-крупному, вам следует иметь особенно короткое терпение в от ношении прекращения убытков. Моей целью на Уолл стрит всегда было не разбогатеть, а лишь оставаться в бизнесе. Тут есть огромная разница. Если вы вылетаете из бизнеса, вы никогда не сможете разбогатеть.

Вот почему нужно быть особенно осторожным, когда торгуешь позицией большого размера.

— Были ли у вас еще какие-то особо драматические сделки?

— В один из дней истечения опционов на индекс S&P то ли в 1985, то ли в 1986 году — я забыл точную дату — поведение спрэда между индексами S&P и ОЕХ убедило меня в том, что на рынке вот-вот будет запущена крупная программная покупка. Major Market Index (MMI) торговался на уровне порядка 349. Я купил четыре тысячи опционов с ценой страйк 355 по 1/8 и пятьсот опционов с ценой страйк 350 по 1 3/4. Рынок повысился, и в 15:30 — за полчаса до закрытия — 355-е торговались по 2, а 350-е — по 5V2. Я продал пятьсот опционов 350, что позволило мне окупить остальную часть позиции. Тут одна из крупных фирм Уолл-стрит развернула на рынке исключительно крупную программную продажу, и цены обрушились. Имея менее получаса до истечения и опционы не при деньгах, я не имел никакой возможности что-либо продать. Рынок закрыл день с резким падением.
Помню, как после закрытия я пришел в Michael's One и сказал бармену: «Мне-нужно выпить. Сегодня я сделал 100 тыс. долларов — беда в том, что час назад этот выигрыш составлял 800 тыс. долларов».

—Судя по вашей торговой истории, в 1980-е годы вы снимали со своего счета крупные суммы. Однако вы не производите впечатления человека, излишне тратящего деньги. Следовательно, я полагаю, эти деньги были реинвестированы в какой-то иной форме. Какую альтернативную инвестицию вы выбрали? Почему вы не оставили деньги просто расти на вашем счету, коль скоро дела у вас шли так хорошо?

—Одной из крупных моих инвестиций стало открытие торговой компании. Я нанял других трейдеров, научил их тому, что делал сам и дал им капитал для торговли.

—Почему вы это сделали?

—Потому что я хотел быть Макдональдом биржевой торговли, а не эгоистичным замкнутым трейдером. Это предприятие, конечно, не дало таких блестящих результатов, как McDonald's. (Громко смеется.)

—И каков же был результат?

—За 5-летний период я подготовил 38 человек. Каждый из этих людей провел бок о бок со мной несколько месяцев, пока я учил их практически всему, что знал о рынке сам. Пятеро из этих тридцати восьми человек оказались успешными трейдерами.

—Как вы выбирали людей для этой подготовительной программы?

—Я не использовал особенно научный подход. Решая, кто мог бы стать хорошим трейдером, я следовал в основном своим инстинктам и капризам. Отобранные мною люди составляли очень пеструю группу.

— Была ли какая-нибудь связь между умом и успехом в торговле?

—Конечно, но не так, как вы думаете. Например, один из выбранных мною людей был исключен из средней школы, и я не уверен, знал ли он хотя бы алфавит. Но он один из тех пятерых, кто принес мне очень неплохую прибыль.

— Почему вы его выбрали?

—Он был моим клерком на Американской фондовой бирже и по характеру был очень активным и чувствительным. Кроме того, он побывал во Вьетнаме, и там рядом с ним разорвалась граната, оставив ему на память осколок в поджелудочной железе. В результате этого опыта он всегда всего боялся. Когда дошло до торговли, он больше беспокоился об убытках, чем о выигрышах. Он очень быстро соглашался на убытки.

На другом конце интеллектуального спектра находился человек, бывший гением. У него был IQ на уровне 188, и как-то раз он участвовал в телевикторине и правильно ответил там на все вопросы. Однако в течение пяти лет этот человек не смог сделать на торговле ни копейки.

Я открыл, что нельзя научить людей торговле, просто передавая им знания. Ключом к торговому успеху является эмоциональная дисциплина. Делание денег не имеет ничего общего с умом. Вспомните обо всех тех умных людях, которые выбрали работу на Уолл-стрит. Если бы ключом ко всему был ум, то на торговле делали бы деньги гораздо больше людей.

—Вы, кажется, почти утверждаете, что ум препятствует успешной торговле. Чем вы это объясните?

— Предположим, что вы блестящий студент, оканчивающий Гарвард с отличием. Вы получаете работу в первоклассной инвестиционной фирме и через год вам дают под управление портфель стоимостью 5 млн долларов. Что вы о себе подумаете? Скорее всего, вы решите, что вы очень умны и все делаете правильно. А теперь, предположим, что вы оказываетесь в ситуации, где рынок идет против вашей позиции. Какова будет ваша вероятная реакция? «Я прав». Почему? Потому что все, что вы до сих пор делали в жизни, было правильно. И вы будете стремиться ставить свой IQ выше поведения рынка.

Чтобы быть преуспевающим трейдером, вы должны уметь признавать ошибки. Умные люди делают очень мало ошибок. В некотором смысле они, как правило, всегда правы. В торговле, однако, человек, который может легко признавать свою неправоту, и оказывается тем, кто выходит из игры с деньгами. Помимо торговли, вероятно, не найдется ни одной другой профессии, где вы должны признавать свою неправоту. Задумайтесь об этом. Для примера рассмотрим юриста, который прямо перед важным делом встречается со своей подружкой и проводит у нее половину ночи. На следующий день он плохо соображает и к защите не готов. В результате он проигрывает дело. И вы думаете, он скажет своему клиенту: «Мне жаль, но вчера я загулял и долго не спал. Будь я в лучшей форме, я бы выиграл это дело. Вот вам ваши деньги»? Такого никогда не произойдет. Он всегда сможет найти какое-то извинение. Он, вероятно, скажет что-то вроде: «Я сделал все, что мог, но вот присяжные были пристрастны». Он никогда не обязан признавать свою неправоту. И никто никогда не будет знать правды, кроме него. Фактически он, скорее всего, затолкает правду так далеко в свое подсознание, что и себе никогда не признается, что проиграл дело из-за своих собственных действий.

торговле вы не можете скрывать свои ошибки. Ваш капитал ежедневно отражает ваши результаты. Трейдер, который пытается винить в своих убытках какие-то внешние события, никогда не сможет научиться на своих ошибках. Для трейдера попытка найти такие объяснения гарантирует продвижение к полной неудаче.

—Сколько денег вы обычно давали своим стажерам на торговлю, и сколько они могли потерять?

—В большинстве случаев я давал людям для начала от 25 до 50 тыс. долларов. В некоторых случаях я позволял стажерам начинать со счетами в целых 250 тыс. А что касается убытков, то они могли потерять все. (Смеется.)Я ни разу никого не уволил, они сами себя уничтожали.

—В итоге потеряли ли вы деньги на этой стажерской программе?

—Нет, потому что из тридцати восьми стажеров пятеро, добившиеся успеха, сделали больше денег, чем по теряли все остальные вместе взятые. Единственным неудачным моментом было то, что эти пять человек стали делать так много денег, что уволились. Этого результата я в самом начале не предвидел.

—В конечном счете, однако, все это принесло вам чистую прибыль.

—Да, но не очень много с учетом усилий, которые были потрачены на это предприятие. И конечно, снова бы я этого делать не стал.

—Как вы думаете, почему большинство людей, которых вы подготовили, теряли деньги?

—Им не хватало того, что я называю эмоциональной дисциплиной — способности сдерживать свои эмоции, не позволяя им вмешиваться в торговые решения. Хорошую аналогию торговле дает диета. Большинство людей знают все, что необходимо для того, чтобы потерять вес — т. е. они знают, что для этого нужно делать физические упражнения и уменьшить прием жиров. Однако, несмотря на это широко распространенное знание, огромное количество людей, пытающихся похудеть, не добиваются успеха. Почему? Потому что им не хватает эмоциональной дисциплины.

—Да, потому что теперь я выбирал бы людей на основе их психологических качеств.

—Какие конкретно качества вы стали бы искать?

—Прежде всего я искал бы людей с умением признавать ошибки и быстро соглашаться на убытки. Большинство людей рассматривает убытки как ущерб самолюбию. В результате они откладывают признание убытка. Они придумывают все, что угодно, лишь бы не признавать убыток. Они выбирают уровень фиксации убытка, но затем постоянно отодвигают его. Они отказываются от плана своей игры.

—Какие, по вашему мнению, наиболее ошибочные представления бытуют среди людей в отношении рынка?

—По-моему, самой большой ошибкой является мысль о том, что если вы покупаете и держите акции в течение длительных периодов времени, вы всегда сделаете деньги. Позвольте привести вам несколько конкретных примеров. Любой человек, купивший акции фондового рынка в любое время между минимумом 1896 года и минимумом 1932 года потерял бы деньги. Иными словами, был 36-летний период, когда стратегия «покупай и держи» означала бы потерю денег — при этом речь идет даже не об упущенной возможности. Из более современных примеров — к потере денег привела бы покупка рынка в любое время между минимумом 1962 года и минимумом 1974 года. Если что-то случается однажды, я думаю, логика говорит вам, что это может случиться опять. Собственно говоря, я считаю, что случиться может все, что угодно, но конечно, если это случалось раньше, то может случиться опять. В 1929-32 годах рынок упал в среднем на 94%. Кстати, такое происходило и совсем недавно — в период 1973-74 годов акции средней капитализации потеряли более 75% своей стоимости.

—Вы хотите казать, что впереди нас может ожидать медвежий рынок, который будет гораздо хуже того, что может представить себе большинство людей?

—Совершенно верно, и люди, которые придерживаются идеи, что покупка и держание в течение длительного периода являются оптимальным способом ведения дел, могут легко обанкротиться.

—А разве ваши собственные правила длительности и величины не заведут вас в тупик, если мы попадем на рынок, который опустится на 80-90%?

—Ничего подобного. Помните, что я использую эти статистические исследования лишь как один из множества своих инструментов.

—Как вы справляетесь с полосами убытков?

— Все мы проходим через периоды, когда работаем не в такт с рынком. Когда я делаю все правильно, я обычно увеличиваю свое присутствие на рынке. И наоборот, когда начинаю терять, я уменьшаю размер позиции. Идея заключается в том, чтобы пока вы переживаете полосу убытков, терять как можно меньше. Раз потеряв много, вы всегда переходите в оборонительную позицию. На протяжении всех тех месяцев, когда я терял деньги, я всегда в конце концов доходил до очень маленькой позиции — иной раз торговал всего лишь 1% своего счета. Когда я попадаю в полосу убытков, я люблю почитать какую-нибудь познавательную книгу, чтобы узнать что-то новое. Это приносит двоякую пользу. Во-первых, позволяет мне отвлечься от торговли, во-вторых, расширяя свои знания, я помогаю укреплять свое чувство собственного достоинства. Главное здесь делать что-нибудь положительное.

— Вам не случается иногда полностью отходить от рынков?

— Бывает.

— А как долго?

—Иногда на целый месяц, а то и два.

— И вы считаете, что такие длительные уходы с рынка полезны?

—Несомненно. Ни к чему вам продолжать терять, если у вас черная полоса, потому что это лишь больше навредит вашему самоуважению.

— А как вы снова возвращаетесь к торговле?

—Тая Кобба однажды спросили, почему у него никогда не бывает нерезультативных периодов. Он сказал, что каждый раз, когда чувствует, что не в форме, не старается произвести какой-то великолепный удар, а прос то стремится хотя бы попасть по мячу. Если связать эту концепцию с торговлей, то когда вы чувствуете себя не в форме, старайтесь проявлять терпение, ждите сделки, в которой вы очень уверены, и сохраняйте размер ставки небольшим. Вашей целью тогда будет не сделать много денег, а скорее вернуть себе уверенность в правильности принимаемых решений.

— Почему большинство людей теряет деньги на рынке?

— Я знаю, что это звучит как избитая истина, но единственная и самая важная причина, по которой лю ди теряют деньги на финансовых рынках, заключается в том, что они не ограничивают свои убытки. Это загадка человеческой природы — почему, независимо от того, сколько книг пишут об этом правиле, и независимо от того, сколько экспертов дают этот совет, люди все равно продолжают совершать одну и ту же ошибку.
—Какие еще ошибки совершают люди?

—Они не подходят к торговле как к бизнесу. Я же всегда рассматриваю торговлю как бизнес.

—Не могли бы вы рассказать о своем бизнес-плане для торговли?

—Я рассматриваю цели торговли как имеющие трех ступенчатую иерархию. Первым и самым главным является сохранение капитала. Когда я первый раз смотрю на сделку, я не спрашиваю себя: «Какую потенци альную прибыль я могу получить?» Я говорю: «Какой потенциальный убыток я могу понести?» Во-вторых, я стремлюсь к стабильной прибыльности путем сопоставления риска с размером ранее накопленной прибыли (или убытка). Стабильность гораздо более важна, чем получение большого количества денег. И в-третьих, если мне удается достичь успеха в первых двух целях, я пытаюсь добиться исключительной прибыли. Я делаю это, увеличивая размер позиции после и только после периодов высокой прибыльности. Иными словами, если в последнее время у меня был особенно прибыльный период,.я могу попробовать умножить свою прибыль, открывая большую позицию, при условии, конечно, что существует подходящая для этого ситуация. Ключом к созданию богатства является сохранение капитала и терпеливое ожидание подходящей возможности сделать необычайно большую прибыль.

—Что вы думаете об анализе графиков?

—Я сделал слишком много денег, торгуя по техническим соображениям, чтобы отбрасывать технический анализ, как это делают многие чистые фундаменталисты. Однако я считаю, что технический анализ, как единственный метод анализа рынка и торговли на рынке, не достаточен. В 1974 году ко мне обратился один технический аналитик, пытавшийся убедить меня в том, что он может помочь мне улучшить мою торговлю. Я нанял его в качестве консультанта на испытательный срок за 125 долларов в неделю. Я также предложил выплачивать ему процент прибыли, полученной на основе его рекомендаций. Что ж, этот парень был очень трудолюбивым. Он работал по шестнадцать часов в день и анализировал графики, используя способы, которые я до сих пор понять не могу. Однако каждый раз, когда я просил его дать конкретную рекомендацию, он показывал мне график и говорил что-то вроде: «Эта акция, возможно, формирует вершину». Он никогда не мог дать прямого ответа, когда я спрашивал его, следует ли мне покупать или продавать. Больше всего он запомнился мне тем, что носил рубашки с истрепанными манжетами и на обед ел бутерброды с рыбой, которые приносил из дома.

— Используете ли вы анализ графиков?

—Да, но в самой простой форме. Моей главной методологией является трехступенчатый процесс определения важных изменений тренда. Позвольте привести пример попытки идентификации вершины растущего рынка. Первый шаг — дождаться пробития линии восходящего тренда.

— Судя по моему опыту, линии тренда не кажутся мне особенно надежными.

—Необходимо правильно чертить линии тренда. Большинство людей чертит линии тренда неправильно.

— И как же правильно чертить линию тренда?

—В случае восходящего тренда нужно строить линию от самого низкого минимума до самого высокого минимума сразу перед самым высоким максимумом, выбирая точки так, чтобы линия тренда не проходила через какие-либо цены между этими двумя точками.

— Я перебил вас. Вы сказали, что используете трехступенчатый процесс анализа графиков. Что представляют собой два остающихся шага?

— После пробития линии тренда я жду, когда произойдет безуспешная попытка возврата к последнему максимуму. Эта неудача может принять форму разворота цен ниже предыдущего максимума, или в некоторых случаях цены могут даже подняться немного выше максимума и затем упасть. В случае, когда цены пересекают уровень предыдущего максимума, откат ниже этого максимума будет служить подтверждением неудавшейся пробы максимума. Третьим и последним подтверждением изменения тренда является нисходящее пробитие уровня самого недавнего относительного минимума.

— Говоря о втором критерии — неудачной пробе предыдущего максимума, — вы упомянули, что иногда отскок происходит чуть ниже максимума, а иногда движение пробивает максимум прежде, чем цены упадут. Является ли фигура более надежной, когда цена пробивает предыдущий максимум прежде, чем упадет?

— Собственно говоря, да. Фактически, иногда одна лишь эта фигура может обозначать точный максимум или минимум. По-моему, такие отскоки цены являются, пожалуй, наиболее надежными и важными фигурами графиков. Причина, по которой такие отскоки часто отмечают важные точки разворота, связана с механикой операционного зала биржи. Многие трейдеры стремятся размещать свои стопы на уровне или вблизи уровней предыдущих максимумов и минимумов. Эта поведенческая модель характерна и для крупных, и для мелких движений цены. Когда образуется большое скопление таких стопов, вы можете быть вполне уверены в том, что об этой информации знают трейдеры операционного зала. Эти биржевые трейдеры будут стремиться покупать по мере того, как цены приближаются к концентрации покупающих стопов выше рынка (или продавать, если рынок приближается к скоплению продающих стопов ниже рынка). Биржевые трейдеры пытаются заработать, предвидя, что активация крупных партий стопов приведет к небольшому ускорению движения цены. Они используют такое дополнительное ускорение цены как возможность ликвидировать свои позиции, получая быструю прибыль. Таким образом, биржевые трейдеры заинтересованы в том, чтобы вызвать срабатывание больших скоплений стоп-ордеров.

В случаях, когда существуют весомые фундаментальные причины для продолжения движения цены за предыдущий максимум (или минимум), движение будет иметь тенденцию развиваться. Однако если это движение к новому максимуму (или минимуму) было вызвано главным образом деятельностью биржевых трейдеров, то как только стоп-ордера будут исполнены, цены развернутся и упадут ниже предыдущего максимума. Фактически, срабатывание этих стопов представляет собой последний вздох рынка.

Процесс, который я только что описал, применим ко всем рынкам, организованным по методу открытого аукциона, таким, например, как фьючерсные рынки. Однако аналогичный процесс происходит и на рынках, управляемых специалистами, таких как фондовая биржа. Специалист торгует одной или несколькими акциями. Работа специалиста заключается в том, чтобы делать рынок для этих акций. За оказание этой услуги специалисту выплачивают фиксированное вознаграждение за каждую сотню проданных акций. Несомненно, он заинтересован в том, чтобы цены доходили до уровней, где произойдет исполнение наибольшего числа ордеров. Эти уровни обычно являются ценами чуть выше предыдущего максимума или чуть ниже предыдущего минимума. Далее, не забывайте, что специалист обладает преимуществом, заранее зная расположение всех ордеров по своей акции. Кроме того, биржевые трейдеры, торгующие этой акцией в операционном зале биржи, имеют аналогичный интерес в срабатывании стопов, как, к примеру, и трейдеры на биржах, занимающихся фьючерсами.

Этим я хочу сказать, что главные фигуры графиков нередко основываются на деятельности профессионалов операционных залов бирж.

— Используете ля вы какие-нибудь технические индикаторы?

— Я использую их в качестве дополнительного инструмента. Главным индикатором на фондовом рынке, которому я придаю самый большой вес, является 200-дневная скользящая средняя. Я не рекомендовал бы этот индикатор в качестве единственного источника для принятия торговых решений, но он добавляет некоторую полезную информацию и может дополнять другие методы и формы анализа. Фактически я даже видел одно исследование, в котором демонстрировалось, что простое использование 200-дневной скользящей средней акций индекса Доу-Джонса позволило бы инвестору заработать в течение 50-летнего периода этого исследования среднегодовую прибыль в 18% — т. е. примерно вдвое большую прибыль, чем можно было бы получить методом «покупай и держи».

— Я знаю, что вы самоучкой освоили экономику, прочитав десятки, а может быть и сотни книг по этому предмету. Была ли эта учеба чисто интеллектуальным занятием, или же она принесла какую-то практическую пользу для вашей торговли?

— Было несколько случаев, в которых, как я думаю, мое знание экономики и экономической истории по могло мне заработать на рынках. Классический пример имел место, когда в 1981 году победу на президентских выборах во Франции неожиданно одержал социалист Франсуа Миттеран. Во время своей кампании Миттеран пообещал национализировать отдельные части промышленности и претворить в жизнь крупномасштабные программы социального обеспечения. Я понимал, что экономические последствия программы Миттерана будут означать для французского франка крах. Я немедленно продал франк, который тогда торговался приблизительно по курсу 4 франка за 1 доллар. Я закрыл эту позицию всего через три недели, когда ставка была уже 6 франков за 1 доллар. Это одна из тех редких сделок, в которых я был уверен почти на 100%. Кстати, со временем франк опустился до курса 10 франков за 1 доллар.

—Пожалуй, вашим наиболее известным прогнозом рынка является предсказание важной вершины фондового рынка, сделанное вами в журнале Barren's в сентябре 1987 года — за один месяц до краха. Что вызвало вашу уверенность в предстоящем обвале цен акций?

—На максимуме августа 1987 года фондовый рынок за 96 дней прибавил почти 23%. По размеру и продолжительности эти цифры почти точно соответствовали среднеисторическим параметрам среднесрочного бычьего рынка. Но это соображение было лишь предостережением. Если бы все остальные факторы были положительными, то все было бы в порядке. Однако, возвращаясь к аналогии, которую я использовал ранее, этот рынок отнюдь не был Джеком Лаланном. В августе промышленный индекс Доу-Джонса достиг нового максимума, но индикатор роста/падения этого сделать не смог — а это медвежье расхождение. Коэффициенты цена/прибыль в то время находились на самом высоком уровне за 25 лет. Объем государственных, корпоративных и потребительских долгов находился на рекордных уровнях. Практически все индикаторы предупреждали о коллапсе.

— Была ли у вас короткая позиция накануне краха 19 октября? Если да, то какие соображения вы исполь зовали для фактического выбора времени своего вхождения на рынок?

—Первый главный сигнал по выбору времени имел место 5 октября, когда я прочитал в Wall Street Journal статью председателя ФРС Гринспена, в которой указывалось, что процентные ставки могут стать «опасно высокими», если опасения инфляции будут расти на финансовых рынках «как грибы». Хотя Гринспен указал, что считает такие опасения необоснованными, он также намекнул, что учетная ставка может быть поднята, чтобы эти опасения смягчить. 15 октября сигнал продажи дала Теория Доу, и я открыл свою короткую позицию.

Соломинкой, сломавшей спину верблюда, стал спор государственного секретаря Джеймса Бейкера с Германией, в котором он побуждал Германию стимулировать экономику. Когда Германия отказалась сотрудничать, Бейкер во время уик-энда сделал объявление, что Соединенные Штаты готовы «позволить доллару упасть». На мой взгляд, несомненно именно это заявление послужило толчком к обвалу фондового рынка 19 октября. Страх перед девальвацией валюты является фактором, который мало устраивает иностранных инвесторов. Что означали слова «упасть»? На пять процентов? На десять процентов? На двадцать процентов? Иностранные инвесторы, имеющие долларовые ценные бумаги, были готовы продавать до тех пор, пока не станет известно, что представляет собой это «падение».

В тот момент я был абсолютно убежден, что фондовый рынок обрушится из-за этой неопределенности с девальвацией доллара. В понедельник утром я немедленно увеличил свою короткую позицию, хотя индекс Доу-Джонса открылся с падением на более чем 200 пунктов.

—Я знаю, что вы также поймали мини-крах в октябре 1989 года. Был ли ваш аналитический процесс в тот раз аналогичен анализу октября 1987 года?

—Во многих отношениях — да. К октябрю 1989 года рынок повышался уже 200 дней без какого-либо промежуточного нисходящего тренда (по определению Сперандео, это снижение в течение 15 дней или более), в то время как среднеисторическая продолжительность составляет 107 дней. Более того, рынок повысился более чем на 24%, а мои исторические исследования показывали, что в семи из восьми случаев, когда рынок повышался на такую величину, происходила коррекция, существенно понижавшая цены. Иными словами, шансы продолжения движения рынка вверх были очень невелики. Соответственно, я закрыл свои длинные позиции и ждал новых сигналов того, что рынок вот-вот умрет. Статистически этот рынок напоминал 87-летнего человека.

—Не хотели бы вы сказать что-нибудь напоследок?

— Занятие этим бизнесом требует огромной приверженности и страсти. Однако вы не можете заниматься торговлей всю свою жизнь. Необходимо делать перерывы. Вы должны проводить время со своими любимыми. Нужно жить сбалансированной жизнью. Когда я занимался своими глубокими исследованиями исторических трендов акций, моя дочь Дженнифер ходила в подготовительную школу. Это возраст критический для ребенка в смысле развития и чудесный возраст для родителей, позволяющий им радоваться, проводя время со своими детьми. К сожалению, я был так погружен в свой проект, что когда приходил с работы домой, то ел и сразу же садился за исследования. Когда ко мне в кабинет входила дочь, у меня не было на нее времени. Это было ошибкой, и я жалею о ней по сей день. Некоторые трейдеры превращают всю свою жизнь в бизнес. В результате они, может быть, и делают больше денег, но лишь за счет того, что жертвуют более равномерной, сбалансированной и удовлетворяющей жизнью.

Так или иначе, все сводится к шансам. Если вы не можете найти какого-то способа расположить шансы в свою пользу, торговля, как любая игра с равными шансами и некоторыми связанными с игрой затратами (в данном случае — комиссионные и проскальзывание при исполнении), в конечном счете, окажется проигрышным предприятием. Сперандео определяет шансы по аналогии со страховыми полисами. Так же как страховые компании добиваются расположения шансов в свою пользу путем классификации владельцев полисов в зависимости от риска, Сперандео классифицирует фондовый рынок по риску. Когда речь заходит о фондовом рынке, он может отличить 20-летнего юношу от 80-летнего старца.

Другим до некоторой степени связанным с этим элементом успеха Сперандео является то, что он значительно варьирует размер ставки. Когда он открывает позицию на рынке, который воспринимает как начальную стадию нового тренда, и сделка подтверждается разными индикаторами, он стремится торговать значительно большим объемом, чем в ситуациях, когда таких условий нет. В этом смысле Сперандео ставит больше всего, когда считает, что шансы ему наиболее благоприятствуют (кстати говоря, такая стратегия является необходимым ключом к успеху в таких играх, как блэкджек; см. интервью с Халлом). Сперандео подчеркивает, однако, что при торговле большой позицией необходимо, чтобы рынок немедленно шел в вашу пользу, в противном случае позицию нужно быстро уменьшать. Это необходимо для обеспечения финансового выживания, если вы оказываетесь неправы в ситуации, которую посчитали очень благоприятной.

Хотя его взгляды вряд ли можно назвать универсальными, Сперандео не придает большого значения уму в торговом успехе. Опираясь на свой опыт подготовки 38 трейдеров, Сперандео приходит к выводу, что ум практически не имеет значения в предсказании успеха. Гораздо более важной чертой преуспевающего трейдера, говорит он, является способность признания ошибок. Он указывает, что люди, связывающие свое самомнение с правотой в отношении рынков, с большим трудом соглашаются принять убытки, когда поведение рынка указывает, что они были неправы.

Сперандео свято верит, что очень глупым является стандартный совет использования на фондовом рынке стратегии «покупай и держи». Сперандео приводит несколько примеров весьма длительных периодов, в течение которых такая стратегия привела бы к разорению.